6. Джинка – Турми. Рынок Хамер, основные цвета Африки и кофе церемония.
7. Турми – Оморат – Турми. Победа феминизма в деревне племени Dasanech и танцы с Хамер.
8. Турми — Нью-Йорк – Консо. Пикник на обочине и большой переполох в маленьком селенье.
9. Консо – Арба Минч – Шашимин – озеро Лангано. Атака насекомых, бактерий, бабуинов и торговца мертвыми ослами.
10. Озеро Лангано – Абиата-Шала национальный парк – озеро Зивай – Аддис-Абеба. Завтрак с гуингмами, возвращение.
Татьяна Мут.
Место действия – Эфиопия, ноябрь-декабрь 2006г.
Джинка – Турми. Рынок Хамер, основные цвета Африки и кофе церемония.
Ранее утро, загружаемся в машину, кочевая жизнь нас уже приучила – мы собираем и разбираем вещи четко и слаженно, едем в Турми. По сути, мы возвращаемся обратно, делая по пути крюк в сторону. В племя Хамер.
Первая остановка – Хамер — маркет. В продаже мед, табак, кофейная шелуха, колебасы, табуретки и отличительные знаки первых жен.
Хамер очень красивые люди. Лица выразительные, потрясающе красивый разрез глаз и чувственные пухлые губы. И мужчины, и женщины стройные, подтянутые. Женщины одеты в юбки из шкур, в стиле фэнтези. Многие топлес, остальные в синих майках с номерами на спине. Гуманитарная помощь, наверно, или модно в этом сезоне. И, конечно же, у всех женщин потрясающие прически.
Хамер — довольно большая народность, насчитывающая примерно пятьдесят тысяч человек. Занимаются скотоводством и бортничеством, земледелием.
Женщины Хамер смешивают охру, воду и вязкую камедь, втирают все это в волосы и скручивают косички на манер дредов. Такая прическа является символом здоровья и благосостояния и называется goscha.. Хамер очень любят украшать и разрисовывать себя. Каждый орнамент на теле имеет символическое значение, не говоря уже об украшениях. Например, серьги у мужчины обозначают количество жен. Женщины носят железные украшения, каждое из которых тоже что-то обозначает: замужем ли женщина, обручена ли, социальный статус. Так, специальный обруч из металла и сыровяленой шкуры с ручкой достается только первой жене, остальные носят обыкновенные железные обручи, количество которых обозначает порядковый номер жены.
Хамер суеверны. При рождении ребенка его судьба определяется гаданием на коровьих или козьих кишках. Женщинам принято удалять один нижний передний зуб – в противном случае семья рискует навлечь засуху, неурожай или болезни.
Наиболее важной является Bull Jumping Ceremony, на языке Хамер bullah — посвящение в мужчины (maz). Это довольно сложная церемония, на которую обычно приглашают много гостей. В шеренгу выстраивают около тридцати коров, а мальчик должен прыгать, не падая, по спинам животных, взад и вперед, три — четыре раза. В это время, всех его родственниц женского пола, от мала до велика, бьет хлыстом молодой мужчина, недавно присоединившийся к maz. Для женщин большая честь поддержать становление мужчины, и они просят, что бы их секли до тех пор, пока не падают в обморок от потери крови или болевого шока.
Если мальчик ни разу не упал – он с этого момента считается мужчиной. Если же упал, то считается недостойным присоединиться к maz, и неудачи и презрение преследуют его всю жизнь.
Интересны также земледельческие традиции Хамер. Женщины подготавливают почву, взрыхляя и удаляя сорняки, а мужчины – засевают ее. Согласно системе сексуальных символов считается, что урожай является детьми земли и мужчины, а женщина, выполняет роль акушерки
Пробуем с Давидом местный табачок. Нюхательный. Вдыхаешь щепотку и чувствуешь оболочки головного мозга. Давиду по кайфу, он покупает целый пакет. Я покупаю бывший в употреблении колебас, латаный — перелатанный и жутко вонючий. Всю дорогу с ним потом мучилась, но до дома довезла, где он сейчас напоминает мне об Африке, и видом, и запахом.
Заходим в кафе, переждать, когда с рынка свалят белые туристы. Давид устраивает шоу. Достает сторублевку, свернутую трубочкой, пластиковую карту, делает пару дорожек из купленного табака и вдыхает. Даже представить страшно, что сейчас происходит в его голове. Мне понюшки хватило — аж слезы из глаз брызнули. Мы снимаем на камеру, а местные наблюдают с любопытством, а потом интересуются — гашиш?
Возвращаемся на рынок покупать табуретки. По дороге к машине вылавливаем парнишку с пришитой к уху белой пуговицей. Натурально так пришита, белыми нитками. Сведений о том, какое символическое значение имеет пришитая к уху пуговица в системе местных украшений, раздобыть не удалось.
По дороге в Турми слушаем Зериту — популярную эфиопскую певицу. Поет на амхарском языке, но мы уже все песни знаем, различаем и даже, иногда, подпеваем.
Турми. Антон привозит нас в отель «Альфа». Представить страшно какая здесь «Омега». Одноэтажные глинобитные строения, выкрашенные снаружи синей масляной краской. Двери и ставни из профнастила, закрываются на малюсенькие навесные замочки. Из обстановки в комнате: пара кроватей и два стула. Общественный туалет типа сортир, с мухами, годен к использованию только при наличии противогаза. Душ тоже один на всех, платный, днем в нем хранятся ночные горшки, которые на ночь выставляют к дверям каждого номера. Видимо намекают таким образом, что ночью туалет небезопасен или о комфорте постояльцев пекутся.
Вообще-то в Аддисе, при обсуждении маршрута, нам обещали, что в Турми мы две ночи будем жить в палатке, просыпаться от пения птиц. На природе, в буше. Но толи из-за отсутствия у Давида спального мешка, толи Антон, по-обычному своему раздолбайству, палатки не взял. И жить нам предстояло в «Альфе», другие отели ничем не отличались, да и мест в них не было.
Зато, как сказал Антон, стены нашего номера окрашены в натуральные цвета Африки. Неоспоримое достоинство, что тут скажешь. Татьяну, правда, эти доводы не убедили, и она немножко всплакнула.
Вечером мы собрались идти в деревню Хамер на кофе церемонию, а пока суд да дело, идем прогуляться по Турми. Наш променад по городку произвел фурор среди местного населения в возрасте от двух до девяти лет. Дети очень милые, и мы решили их покормить. Заказали на всех мяса и инжеры. Сначала думали, что едим койота. Но многие знания, многие беды. Расспросили хозяина. Оказалось — прозаично. Говядина. Давид даже расстроился.
Детишки предложили показать свою школу. Мы согласились. Почему нет? Когда мы еще посмотрим школу в самой, что ни на есть африканской глубинке?
Перед школой пустырь, мальчишки играют в футбол. Завидев нас, они, естественно, все бросают и пытаются содрать с нас деньги за осмотр школы, за фотографии школы и просто так. Или, хотя бы снять у Давида с пальца кольцо.
Школа прикольная. Во дворе на автомобильной покрышке стоит шар, расписанный под глобус. Из камешков на земле выложена карта Африки. Дети наперебой называют нам страны. Учебные корпуса открыты, мы обходим несколько. Фотографирую всю честную кампанию в классе за партами.
Идем к отелю в толпе детей. Дорогой удивляемся, как это другим туристам удается ходить без свиты. Или это только русский с эфиопом – братья навек?
Антон нас уже заждался, часть пути в деревню проезжаем, дальше идем через буш. Нас встречают детишки Хамер, очень симпатичные, берут за руки, ведут.
На входе в деревню короткий ликбез, обучают нас приветствию на языке Хамер – нагая. Ударение на второй слог, г – фрикативная, вторая а – долгая. И правильному рукопожатию. Напоминает какие-то рэперские штучки.
Входим, здороваемся, знакомимся. Народу объясняем, что фото позже, сначала кофе. Приглашают в дом, говорят, берегите голову.
Дом построен из собранных в буше веток, сквозь стены пробиваются лучи закатного солнца. Полы земляные, застелены шкурами, очаг из камней, по стенкам колебасы висят. Нас набивается человек двенадцать.
Усаживаемся на шкуры. Красавица Тора разжигает очаг и ставит на огонь котелок с водой. Когда вода закипает, засыпает в котелок кофейную шелуху. Кофе вариться, хозяева шутят между собой, смеются, мужчины прихорашиваются, мы фотографируем, Тора позирует. Готовый кофе разливается в половинки колебасов и раздается присутствующим. Антон делает нам знак, чтобы не пили. Пожилой мужчина набирает полный рот кофе и начинает брызгать на все, до чего доплюнет. Так называемая церемония благословления завершена. Можно пить.
Пить ЭТО не возможно. А надо.
Для развлечения гостей, то бишь нас, в дом притаскивают голого пацаненка. Все начинают хлопать в ладоши и петь «Агазена, алабена, а-а-а» в нарастающем темпе, а пацаненок танцевать. Очень экспрессивно.
По завершении кофе церемонии мы фотографируем всех, ну или почти всех, желающих на фоне заката. Тепло прощаемся, обещаем, завтра вечером, прийти на танцы.
Возвратившись в отель начинаем усиленно чесаться. Ржем, что, наверное, блохи со шкур на нас перебрались. А мыться-то негде. Обтираемся влажными салфетками.
Перед сном изготавливаю персональный туалет из пластиковой бутылки. На всякий случай.
Турми – Оморат – Турми. Победа феминизма в деревне племени Dasanech и танцы с Хамер.
Проснулись мы действительно от пения птиц. Хоть здесь Антон не соврал. Петухи начали орать часа в четыре утра, через некоторое время в их хор вступил осел. Солистом. А Татьяне снились чудесные городские сны, в которых все было под контролем, управляемо, знакомо. Пока осел не вмешался.
Умылись, почистили зубы во дворе отеля, позавтракали и поехали в Оморат. Посетить расположенную поблизости деревню племени Галеб, они же Dasanech, они же Reshiat.
Ехали часа три, дорогой встретили бабуинов, белую лисицу, дик-диков и множество птиц.
На подъезде к Оморату у нас отобрали паспорта. Граница с Кенией рядом.
Переправа через реку Омо, Лодка-долбленка из фигового дерева шаткая, неустойчивая, нам велено сесть на пятую точку и не дергаться. Вода в реке коричневая, мутная, течение большое. Дети, праздно шатающиеся вдоль реки, прыгают в воду и плывут наперегонки на другой берег.
Благополучно добравшись, идем в деревню вдоль поля с сизалем. Вдоль всего поля стоят мальчишки из племени, отпугивают птиц. Налепляют на прут влажную землю и пуляют ей в птиц.
Люди племени Dasanech населяют территорию западного берега реки Омо до озера Туркана.. В прошлом скотоводы, многие из них вынужденно занялись земледелием, так как многочисленные инфекции унесли большую часть поголовья скота. Галеб считаются мастерами по разрисовке тел, особенно при подготовке к танцам и праздникам, а также великими импровизаторами в декорировании. В ход идет все: гвозди, обертки от конфет, крышки от пивных бутылок, да все что угодно.
По непроверенным данным мужчины и женщины племени Галеб, даже состоящие в браке, живут отдельными домами. Если женщина хочет заняться любовью, она идет в дом к мужчине. Мужчина как инициатор секса здесь не приветствуется.
Боюсь на Dasanech мы произвели не самое лучшее впечатление. Хотя и пожертвовали некоторую сумму старейшинам на нужды племени. Дело в том, что в Турми электричество дают на пару часов и практически не возможно зарядить аккумуляторы. Так что фотографировать много мы не могли. Выбирали самых креативных: девушку в парике из пивных пробок, девчушку с новорожденным козленком на руках и в юбке, декорированной пробками, женщину с воткнутым в нижнюю губу пером.
Хорошо, что карамельки с собой взяли, но помня предыдущие опыты, отдали их Антону и попросили угостить детей. Антон подошел к вопросу серьезно. Из раздолбая, каким он по сути своей является, превратился в строгого, но справедливого распределителя благ. На хитрости народонаселения не поддавался – распределил конфеты поровну, на всех. Без ажиотажа, истерии и не нужного членовредительства.
На выходе из деревни, Антон, еще не вышедший из роли, собрал упаковки от шприцев, которые побросали приезжавшие врачи, засунул в карман, но ближе к реке, вернувшись, видимо, в свое привычное состояние, выкинул под дерево.
Поскольку в районе обеда мы собирались в деревню Хамер, расположенную недалеко от Турми, на Bull Jumping Ceremony, задерживаться мы не стали, забрали паспорта, заплатили за их сохранность и поехали обратно, останавливаясь лишь для того, чтобы сфотографироваться с гигантскими термитниками.
По приезду в отель оказалось, что церемония отменяется, был дождь, и дороги в деревню нет, разлилась река.
Валялись в отеле, попивали джин. Писала дорожные заметки. Пришли вчерашние дети, мы угостили их манго. Весть о том, что в отеле «Альфа» фаранджи манго раздают, мигом облетела городок, и детей заметно прибавилось. Они глазели на нас, валяющихся, шушукались между собой: «Смотри, смотри – фаранджи», хихикали и, набравшись смелости, предлагали отдать им ручку или кроссовки.
Ближе к вечеру за нами заехал Антон, повез на танцы. По дороге подобрал какого-то парня, сказав, что это организатор танцев, и мы должны заплатить ему. Ситуация типа — друг на мели, помочь надо. Мы, естественно, стали возмущаться. Безрезультатно. Антон сделал серьезное лицо и сказал, что в той деревне, где мы уже были, танцев сегодня нет, а в другую деревню, где есть танцы, ехать без компетентного человека опасно. Ну что тут возразишь?
У организатора танцев как-то хреново с организаторскими способностями: дров не собрали, костер не разожгли, очень долго все раскачивались, собирались. Стало темнеть, Татьяна расстроилась, что придется включать на камере ночной режим.
Танцы начались вяло, но постепенно все вошли во вкус. Я сделала пару фоток. Стоящие у меня за спиной Хамер, заметившие изображение своих соплеменников на дисплее, стали просить показать им фотографии. Я, конечно же, показала, за что и получила от Антона. Видите ли, танцам мешаю. А если они бурно реагируют, то я-то тут причем? Им бы и выговаривал.
Костер разжечь так и не удалось, дрова, принесенные из буша, оказались сырыми, и когда совсем стемнело — дискотеку пришлось прекратить.
Мы с Давидом остались не довольны. И Антоном, и организатором – самозванцем, а также отсутствием костра и обсуждали это дорогой в Турми. Татьяна же твердила как заведенная, что ей все понравилось, все было прекрасно, замечательно, просто великолепно.
С Антоном подчеркнуто сухо попрощались у отеля, самозванца проигнорировали, а Деджену, водителю нашему, тепло пожали руку и несколько раз пожелали спокойной ночи. Для контраста. Чтобы все поняли, что мы думаем по поводу сегодняшнего вечера.
Турми — Нью-Йорк – Консо. Пикник на обочине и большой переполох в маленьком селенье.
Утро, завтрак. Антон по-прежнему ничего вразумительного сказать не может, состоится сегодня Bull Jumping Ceremony или опять отменят. По небу гуляют тучки и вероятность, что отменят очень велика. Взвешиваем все за и против. Решаем ехать в Нью-Йорк, о чем и сообщаем Антону. Он дает невменяемые чаевые официанту в забегаловке, говорит, что это от прекрасных русских людей. С нас деньги брать не хочет, отказывается. Реабилитируется за вчерашнее? Или дает пример для подражания?
Дорогой слушаем Зериту, которая уже как родная, и, наконец-то, фотографируем все, что душе угодно. Пересохшие русла рек, марсианские пейзажи, деревни, ослов, людей…
Антон проявил заботу, купил в Турми парочку инжер и мы остановились перекусить. Расположились в чистом поле, с видом на пахаря, который часть этого поля обрабатывал, посредством музейного вида сохи и вола. Пахарю пришлось отдать пустую бутылку из-под воды и заплатить. То ли за то, что мы обосновались на его земле, то ли за то, что смотрели как он пашет. Чтобы не тратить деньги впустую — запечатлели его всеми доступными нам средствами. А заодно и парочку женщин, нагруженных собранным урожаем.
Небольшой горный массив, получивший название Нью-Йорк, находится рядом с Консо. Вследствие эрозии получился очень необычный природный феномен. Горы напоминают отдельно стоящие небоскребы. Местные жители считают Нью-Йорк сверхъестественным началом.
Туристов Антон в Нью-Йорк возил всего один раз и дорогу помнил плохо. Вернее не помнил совсем. Поэтому мы взяли проводником местного мальчишку. Мальчишка проехал немного, потом засмущался и сказал, что дороги не знает. Все понятно – хотел на джипе прокатиться. Пришлось искать другого. Второй проводник лучше разбирался в окрестностях и мы достаточно быстро нашли, что искали.
Антон предложил сфотографировать Нью-Йорк с дороги, так как ближе не подобраться, пройти невозможно, опасно, недавно был дождь и дорог нет. Нас с Давидом это совершенно не устроило, тем более что набежавшие из деревни дети и пьяный мужик утверждали, что пройти можно. И мы пошли. Невзирая на недовольство Антона и вопли Таньки о нашей безответственности.
Шли полем сизаля в сопровождении аккредитованного проводника, пьяного мужика и практически всех детей ближайшей деревни. Земля глинистая, скользкая и липкая. Но единственная неприятность которая могла с нами приключиться – шлепнуться на попу и доехать по склону до Нью-Йорка.
Совсем уже было собирались спуститься в ущелье, как нашу процессию догнал решительного вида подросток, стал махать руками и орать дурниной: «Нет, стоп, стоп, нельзя!!!». Очень настойчиво и агрессивно. Пришлось оставить эту идею и снимать сверху.
Обратная дорога заняла времени побольше и далась труднее. В горку все-таки. Жара, испарения от земли, дети путаются под ногами.
Все рассчитывают на вознаграждение, все хотят денег. Не зря же в такую жару перлись с нами по грязи. Поэтому отъезд наш, из столь гостеприимного поначалу места, вызвал однозначную реакцию среди местного населения. Мы с Давидом вели себя невозмутимо, залезли в машину и лишнего не высовывались. По умолчанию расхлебывать пришлось Антону. Решать вопросы с местным населением – его прямая обязанность, к которой он относится весьма халатно. Дети облепили машину, пьяница кричал и ругался, Антон что-то отвечал, Татьяна шипела, что этого мы добились своим асоциальным поведением. Прошло эмоционально. А мальчишка-проводник был счастлив – мы отвезли его на безопасное расстояние, дали денег больше, чем обещали и отпустили восвояси.
Антон делал вид, что оскорблен в лучших чувствах, но я показала ему фотки и он размяк, врубил регги, открыл окно и вплоть до Консо шокировал мимо проходящих дикой музыкой и танцами. Татьяна подулась – подулась да расслабилась.
Добрались до Консо, позвали Антона и Деджена поужинать с нами. Напоили всех друзей Антона пивом. Выпить не дураки, тем более если на халяву. И вообще я все больше и больше русских черт замечаю. От нас понабрались? Или мы от них посредством Пушкина?
Отель наш весьма подозрительный, для дальнобойщиков, со всеми вытекающими. Всю ночь фуры на постой заезжали. Вода только холодная, простыни все в пятнах непонятного происхождения и в земле. Но после «Альфы», наличие унитаза и воды – роскошь невероятная. А стульчак мыть стало уже привычным делом. Если не ты, то кто? Помылись и залезли в спальники, не разбирая постель.
Консо – Арба Минч – Шашимин – озеро Лангано. Атака насекомых, бактерий, бабуинов и торговца мертвыми ослами.
Разбудил нас Антон, часов в пять утра. Во время сна к нему в ухо залезло насекомое и это его беспокоит. Надо срочно ехать в Арба Минч, в госпиталь, вынимать.
Собираемся в спешке, в потемках, грузимся в автомобиль. Тем временем, женщина из нашего отеля льет Антону в ухо масло.
Дорогу после ливня развезло, видимость плохая, туман, дорожные работы, застрявшие автомобили. Деджен периодически выходит посмотреть, где мы сможем проехать.
Спрашиваем у Антона откуда взялось насекомое. С кровати, говорит. Прелестно. Во время одной из остановок достаем ватные палочки и начинаем инспектировать собственные уши. На предмет несанкционированного вторжения. Местные дети заинтригованы нашими манипуляциями.
Дорогой насекомое вылезает, Антон истово креститься несколько раз и врубает регги.
Проезжаем странный населенный пункт. Жители владеют громадным количеством крупного и мелкого рогатого скота. А скот предпочитает лежать на дороге. Проезд затруднен. Едем очень медленно и благодаря этому мне, наконец-то, удается удовлетворить свое любопытство.
Дело в том, что к крайнему моему неудовольствию, мужчины даже самых диких племен носили набедренные повязки, а иногда даже плавки! Что же говорить об остальных? А посмотреть-то интересно. Может, что особенное увижу, особенно в свете виденных нами оригинальных украшательств других частей тела.
В луже, около дороги, без всякого смущения, мылся абсолютно голый и черный мужчина. К сожалению, или к счастью, ничего особо выдающегося я не увидела. Но галочку, мысленно, поставила – задача выполнена.
Деджен решил угостить нас фруктами. Расположился к нам дорогой или свою природную скромность переборол. Купил бананов и манго. Вкусно…Но не полезно. Желудочно-кишечный тракт сигнализирует об оккупации неизвестного вида бактериями. Бегаю в буш, цепляюсь за колючки. Давид советует, в случае появления аборигенов, брать деньги за просмотр.
А бабуины, по-моему, знали, что мы везем бананы. И очень хотели эти бананы съесть. Ходили вокруг машины, прыгали на крышу, капот, пытались забраться внутрь. И мы умилялись до тех пор, пока один, особо наглый обезьян, не забрался к нам в окно. Давид хотел сделать хороший снимок, открыл окно, но уронил банан на пол. Мы с Татьяной шарахнулись, завизжали. Давид пытался достать банан, бабуин тоже. Конкуренция налицо. Трофей достался бабуину, Давид отделался расцарапанной рукой.
Арба Минч. Завтракали в ресторане для туристов. Веселенький полосатый сок из разных фруктов, булочки, омлет с сыром, лаперамид, кофе. Красота. После юга долины Омо ресторан приятно поражал респектабельностью, презентабельностью, комфортабельностью. Даже дико как-то.
Восточно-Африканская Зона Разломов — одно из величайших геологических явлений на Земле. С вершины уступа открывается величественный вид на глубокую плоскую долину, местами настолько широкую, что невозможно рассмотреть ее дальний край. Восточный разлом начинается от озера Виктория и тянется на север около 2500 км, из Танзании через Кению в Эфиопию, к участку, известному под названием Афарский Треугольник, — области вулканических пород, горячих источников и частых землетрясений. Здесь разлом разделяется: одно из ответвлений продолжается на север, а другое поворачивает на восток.
Масштаб разлома настолько грандиозен, что его просто трудно осознать.
Озеро Абайя, очень большое, почти море. Потрясающие виды: горы, бескрайняя гладь воды, фантастически низкое небо, облака причудливых форм…
Растаманская коммуна «Джамайка» в Шашимине. Ворота закрыты на замок, парочка растаманов играют с детьми в футбол, на нас внимания не обращают. Дядечка с дредами, в возрасте и веселом полосатом берете, материализуется около ворот, предлагает купить травы.
Антон подзывает кого-то, просит пустить нас на территорию коммуны. Ключник ломается, но поскольку ему обещано вознаграждение, ворота отпирает и запускает нас вовнутрь.
Обходим территорию, Антон нам поясняет, что к чему. Центральное здание — церковь, где ежедневно проходят богослужения. Кому молятся, неизвестно, наверное Бобу Марли. Обкуренный растаман почтенного возраста сообщает нам, что пообщаться с ним и другими членами коммуны будет довольно затруднительно. Оне отдыхают. Приходите утром. На дверях висит плакат с правилами поведения при проживании и посещении коммуны. Алкоголь, тяжелые наркотики и курение табака под запретом. Женщины в критические дни не допускаются. Медосмотр устроят, что ли? Давид приобретает огромный пакет травы за смешные деньги.
Если говорить на чистоту, растаманская коммуна не оправдала моих ожиданий. Разочаровала. Я ожидала свободы, равенства, братства, может быть анархии, а вместо этого – иерархия, догмы, нормы, правила, распорядок… Бред.
Деджен, его имя в переводе с амхарского означает защитник, все больше участвует в жизни нашего маленького социума. Спорит с Антоном, отстаивает наши права и даже впрягается за нас перед местными жителями. Что бывает весьма кстати, так как население порой ведет себя неадекватно ситуации.
На обочине дороги мы замечаем мертвого осла и хотим его сфотографировать. Если быть точной, не осла, а стервятников. Они одновременно прекрасны и отвратительны, их много и у них сегодня пиршество. Я не могу упустить такой кадр, достаю фотоаппарат, но проходящий мимо мужчина бросается к машине и в безапелляционной манере запрещает мне снимать. Этого его осел, утраты велики и я должна заплатить. Серьезность своих намерений он подтверждает бешено вращая глазами, энергично жестикулируя и выкрикивая фразы на непонятном языке. Антон говорит, чтоб я не беспокоилась, снимала, этот человек сумасшедший. Тоже мне успокоил! Но все-таки я улучаю момент и делаю снимок, воспользовавшись тем, что Деджен и Антон орут как потерпевшие и переключают внимание агрессора на себя.
Бекеле Мола. Человек и пароход. Создатель и владелец сети отелей, сделавший себя сам, прошедший путь от простого гида до крупного бизнесмена, ныне покойный. Антон говорит о нем с пиететом. Люди подобные ему в Эфиопии редки, своего рода национальные герои. Мы собираемся остановиться на ночь в одном из его отелей, который расположен в уединенном месте, на берегу озера Лангано и Антон намекает, чтобы мы оплатили комнату для него и Деджена. Им это не по карману, поиздержались дорогой.
В книге отзывов и предложений кириллицы не наблюдаем, ни одного соотечественника не находим. Изучаем вехи славного пути Бекеле Мола, развешанные на стене фотографии, документы, экспонаты. Получаем ключи, селимся, устраиваем привычный беспорядок в своем бунгало, моемся, наряжаемся и встречаемся в ресторане отеля. Постояльцев мало, ресторан практически пуст, мы и парочка бизнесменов. Аперитив, рыбка телапия, белое вино, сигаретка. Пока мы сидели в ресторане прошел дождь, воздух свеж, черный вулканический песок блестит в свете луны, волны накатывают на берег и хочется тормознуть здесь дня на три, покататься на катамаранах, покупаться, позагорать, отдохнуть. Что говорить, понимал Бекеле Мола в своем деле.
Озеро Лангано – Абиата-Шала национальный парк – озеро Зивай – Аддис-Абеба. Завтрак с гуингмами, возвращение.
Ночью ловила под пологом несуществующих насекомых. С зажигалкой. Чем вызвала большое неудовольствие Татьяны, которая всерьез считала, что я устрою пожар.
С утра пораньше вытащила на солнышко выстиранную накануне одежду и пошла прогуляться вдоль озера. Аппетит нагулять и фоток понаделать. Встретила Давида, воссоединились с Татьяной, которая устроилась за столиком на террасе перед рестораном. Давид пьет сок и вожделеет сникерс, который накануне обнаружил в магазине при отеле, мы заказываем тосты, кофе и традиционный омлет с сыром. Прикармливаем хлебом птиц и наслаждаемся неторопливой трапезой, прекрасным видом.
На дорожке, ведущей к нашим бунгало, появляются белые кони. Два молодых и игривых, один старенький и грустный. Омлет забыт, стынет на столе, иду кормить коня, преодолевая свой комплекс.
Вообще, чтобы понять мои сложные взаимоотношения с конями, надо обратиться к истокам, в детство. Деревня. Дедушка, обнаруживший свою свинью в плачевном состоянии, решает переключить мою страсть к выездке на подходящий, как ему кажется, объект. Сажает меня на лошадь. Без седла. Свистит и понеслась душа в рай.
Спасибо, конечно, дедушке за новые ощущения и все такое, но в том, что обошлось без потерь нет его заслуги. Как и заслуги лошади. Не свалилась я только потому, что вцепилась как репейник. С тех пор к инициативам старшего поколения стала относиться с предубеждением, и эту же подозрительность распространила на коней. Кажется мне, что ничего хорошего от близкого знакомства с этими животными ждать не приходится, и лошадь, рано или поздно, либо наступит мне на ногу, либо, если это конь стреноженный, споткнется и на меня упадет, что чревато. И опять же, совершенно непонятно, для чего парнокопытные демонстрируют свои зубы по поводу и без.
Поэтому в свете вышесказанного, кормление африканского коня, пусть и спокойного, можно считать поступком героическим, особенно если учесть, что он был абсолютно свободен в своем волеизъявлении, а молодые его собратья носились по берегу галопом и кто знает насколько у них обоняние развито.
Конь, надо отдать ему должное, оправдал самые смелые мои ожидания. Он не только с благодарностью принял подношение, но и непринужденно присоединился к нам за столом. Принялся чинно жевать хлеб. Официант, прислуживающий нам, воспринял это как само собой разумеющееся, отодвигал бокалы с соком, подавал тосты коню. Сюрреализм полный! Завтрак с гуингмами!
День обещает быть нетривиальным. Настроение прекрасное, погода замечательная, времени навалом, жизнь удалась, я счастлива… Гуляем вдоль озера, греемся на камешках, ищем куриного бога, рассуждаем о том, как прекрасно было бы здесь пожить, но билеты, самолеты, христианство, царица Савская – не ждут. Вот и Антон уже зовет, пора собирать вещички, ехать в национальный парк к фламинго, пеликанам и прочим ибисам.
Национальный парк долины Рифт. Вполне естественно, что в парке с двумя озерами, Абиата и Шала, близлежащими друг от друга, преобладают водяные птицы. Здесь зарегистрировано 150 видов птиц, в том числе пеликаны, два вида фламинго, священные ибисы. В лесах встречаются эндемические виды пернатых. В саванне бродят страусы, можно увидеть импалу. Кроме того на территории парка находятся горячие источники, вода которых считается жутко целебной.
Местное население варит в горячих источниках кукурузу, что наверняка повышает полезные качества последней, а также способствует экономии дров, но отнюдь не улучшает экологию данного места. Обглоданные початки валяются повсюду. Вопросы эстетики даже обсуждать не берусь.
Нам удалось найти местечко свободное от посягательств человека на природу, с дымящимся водопадиком, кипящим озерцом и горячими ключами. Вода — градусов семьдесят, плотный пар, сквозь дымку виднеется озеро Шала, синяя гладь воды и пастух с копьем на фоне неба. Потрясающе.
Антон, за время нашей поездки, подучил русский язык и, кроме того, что всерьез собирается назвать своего первенца прекрасным русским «именем» говорю, хочет также обратиться к нашим соотечественникам с речью. Добро пожаловать в Эфиопию, прекрасную страну для прекрасных русских людей…В середине речи, он, правда, сбивается на английский и вездесущего Боба Марли, но не будем к нему слишком строги.
Страусы – это очень большие птицы, если кто не знает. Они шипят если подходишь к ним близко, но, слава богу, не пинаются. Трудно представить для чего их создала природа. Воистину, неисповедимы пути Господни. У меня, почему-то, возникли стойкие ассоциации с футболом.
По дороге на озеро Зивай пытаемся, посредством телефона и Антона, подтвердить наши билеты в Бахар Дар. Дохлый номер. Необходимо личное присутствие. До Аддиса еще километров 200, но дорога хорошая, хотя на лодке плыть к пеликанам уже не получится, времени мало.
Довольствуемся единичным пеликаном вблизи и целой колонией вдалеке, гуляем по бережку с аистами марабу, фотографируем все и вся, за исключением большой змеи, привязанной к дереву. Доступными средствами выражаем свое отношение к подобному издевательству и демонстративно уходим.
Дорога в Аддис. Немного грустно. Скоро прощаться, мы улетим на север, Антон с Дедженом пойдут своим путем и, возможно, мы больше не встретимся никогда, особенно в свете политической ситуации с Сомали, все уйдут на фронт и т.д., и т.п. И, в конце концов, змею жалко!
Столица встретила нас длинными пригородами, автомобильными пробками, смогом, длинными очередями желающих улететь куда угодно. Бросаем вещи в Вутме, берем такси, раздолбанную копейку синего цвета, едем в Хилтон.
Спрашиваю: «Зачем нам в Хилтон?». Давид отвечает: «Позориться. Сейчас увидишь, начинается». Да-а, Хилтон не про нас. Мы это знаем и швейцар похоже знает. С преувеличенным усердием и издевательской улыбочкой приветствует нас.
Металлоискатель, подтверждение билетов, сникерсы, пробег по магазинам сувениров за невменяемые деньги… Все-таки хорошо здесь, прохладно, просторно, чисто… Но безумно дорого. Пора домой, в Вутму.
Таксист наш исчез, отсутствует. Как всегда не обошлось без помощи премьер министра. И почему мне всегда премьер министры мешаются? То автоматчиков понаставят на моем пути, то такси угонят, про российского — я вообще молчу. А думаете просто искать негра в темном городе? Добрые люди подсказали направление. С грехом пополам нашли. Татьяна опознала.
Вутма. Двойной виски, чаевые для Антона и Деджена, обмен координатами, прощание… Интернет, номер в отеле. На просьбу наладить свет в душе знакомая уже реакция: либо номер с горячей водой, но без света, либо со светом, но без горячей воды. Третьего не дано. Добро пожаловать в Эфиопию!
